Поиск по творчеству и критике
Cлово "1867"
Входимость: 1. Размер: 8кб.
Входимость: 1. Размер: 26кб.
Входимость: 1. Размер: 18кб.
Входимость: 1. Размер: 6кб.
Входимость: 1. Размер: 6кб.
Входимость: 1. Размер: 25кб.
Примерный текст на первых найденных страницах
Входимость: 1. Размер: 8кб.
Часть текста: Да и техника возвращения Не представляет для них затруднения: Почтительное выражение глаз И превращенный в валюту алмаз. * * * Но у эмигранта-интеллигента Душа и тело не из брезента… Как прикажете начать комиссию? Прибежать в советскую миссию И под взглядом глумящихся глаз Сочинить сто анкетных фраз? «Прабабка моя сочувствовала капиталистам, Я же с детства беспартийно тянусь к коммунистам, Во время старого режима Пострадал в полку нестерпимо — За смех во время переклички Был лишен ефрейторской лычки. Потупив очи к советскому подножью, Все свободы считаю буржуазной ложью. Цель моего возвращения — Культурное ближним служение…» Ах, как будут ржать советские снобы! Еще бы… «Послушайте, кислый червяк, У вас в порядке чердак? Если даже при Троцком, обожавшем „Русское богатство“, Даже Пешехонов был выслан из красного братства В числе многих прочих, Неподходящих для крестьян и рабочих,— То зачем нам обменная эта кадриль, Что за гиль!..» * * * Допустим на миг, что советская братия Разрешит самораспятие, Допустим, что после злобных допросов, Надменных разносов, Узилищ-чистилищ Подарят жалкий остаток жизни, Достойный слизня, И разрешат эмигрантскому парию Ради хлеба влезть в канцелярию, Заниматься статистикой И прочей дутой эквилибристикой… Разве там мало своих голодных, Готовых на все, что угодно? Ведь цель возвращения — Культурное ближним служение… Что там делать свободной музе? Исследовать «книжные знаки»? Что там делать студенту? Кустарить в...
Входимость: 1. Размер: 26кб.
Часть текста: улыбки на небе не увидишь… Не одобряю. На эмигрантском расстоянии пейзажец, правда, заголубел, солнцем воспоминания насквозь омыт, однако в те давние времена очень я себя неуютно чувствовал в столице. Все о своем Житомире вздыхал: тополя, бульвары, Тетерев в скалах, маевки за рекой в «Зеленой роще»… Провинциал? Что ж!.. Каждому своя смоковница симпатична. Служил я в Петербурге на Загородном. В Службе сборов Варшавской дороги по отделу местной таксировки. Переборы и недоборы. С утра сидишь, сжав коленки, над грязными накладными, указательным перстом по графам водишь, заблудшие копейки разыскиваешь. А со мной в комнате двадцать три девицы, один я мужчина, не считая тухлого немца Циммермана. Можете себе представить, до чего я женоненавистником стал! Немец серьезный был — сам курил и газету читал, а мне запрещал. И болтовни этой сорочьей при нем не было. Счеты кряхтят, перышки шелестят; голову подымешь, на желтый пар в окне уставишься и весь скорчишься, как райская птица в банке из-под маринованной корюшки. А чуть Циммерман за дверь, — круглая язва желудка у него была, часто он за дверь бегал, — двадцать три девицы в двадцать три языка начнут щелкать (меня они не стеснялись, словно я евнухом при их счетоводном гареме состоял), как начнут прищелкивать… Господи! И из себя к тому же, как вам сказать, сплошное сухожилие. Цвет лица, как у лежалого бисквита, уши насквозь светятся. Другая и поосновательнее, да все какая-то простоквашная полнота: пером ткнешь, сыворотка прольется. И на улице, — сколько их мимо в тумане промаячит навстречу....
Входимость: 1. Размер: 18кб.
Часть текста: старинным английским лубкам, похожего на дикобраза Пирсона, в восточном окне перед удивленными глазами Конан Дойла закачалась незнакомая фигура. Ясные, зоркие глаза, тугие завитки волос вокруг крутого широкого лба, круглые капитанские бакенбарды, вздернутый ворот старинного сюртука, закрывающий самое горло сложно повязанный фуляр. Профессия?.. Быть может, музыкант: мягкое мерцание глаз и узкие кисти рук позволяли это предполагать, — во всяком случае джентльмен, и отборного калибра. Пираты такие не бывают. — Кто вы такой, сэр? — спросил озадаченный англичанин. Незнакомец вежливо назвал себя, но странный шипящий звук ничего не сказал Конан Дойлу. — Скажите, это Лондон? — в свою очередь спросил незнакомец, твердо и отчетливо выговаривая английские слова. — Да, сэр. Лучший город в мире. Человек в фуляровом галстуке отмахнул платком клубящийся вокруг головы туман и сдержанно улыбнулся. — Быть может. Простите, я еще не успел осмотреться… Скажите, какой теперь год? — 1926-й, — ответил Конан Дойл и гостеприимно распахнул окно. Он знал, что материализованные духи неохотно проходят сквозь стекла. Незнакомец явно располагал к себе, но нельзя же по душам разговориться с человеком по ту сторону окна под аккомпанемент сиплого ветра и под плеск лондонского дождя. За окнами никого не было… На противоположной стене лопотал отклеившийся угол афиши: «Настоящие леди и джентльмены носят резиновые каблуки фирмы Крум». Стоило ради этой давно намозолившей глаза хвастливой фразы высовывать наружу нос, подвергая себя простуде?.. Англичанин досадливо крякнул, сел на кресло и стал припоминать: где, в какой книге видел он изображение, напоминающее его сегодняшнего гостя? И вообще нелепо так исчезать, обрывая беседу на полуслове… Странные у этих духов понятия о вежливости! * * * А через пять дней после описанной встречи...
Входимость: 1. Размер: 6кб.
Часть текста: чуб свисает на лоб — лучше не подходить. Как молитву любви, с благоговейным пафосом произносит: «Моча есть водный раствор обратного метаморфоза». Считает себя большим дипломатом и потому никогда не выслушивает возражений противника. Медичка все еще колеблется: стоит ли его обожать или нет? Р. Вейнберг (анатомия). Лоб à la Ремизов, Алексей. Скелет. Пунктуален, как немецкий желудок. По воскресеньям не позволяет беспокоить трупов: «Надо им тоже передохнуть». Трупы всегда в образцовом порядке: накрахмалены и выбриты. Требует, чтобы приносили две смены подрубленных тряпок (2 арш. длины, 1 арш. ширины), чем вызывает справедливое негодование медичек. Объясняется с медичками на великолепном русском языке: «Я не могу вам отдаться здесь, в коридоре», «Я должен вас приласкать (похвалить) за вашу работу», «У меня имелись чудные мозги, но я их забыл в Дерпте», «Сидите, пожалуйста». А. К. Бороздин (ист. рус. литер.). Из десяти лекций пропускает...
Входимость: 1. Размер: 6кб.
Часть текста: вещь часто по своему символическому значению неоценима. Зубочистка, которою ковыряла в зубах Жорж Занд, стоила в свое время 1 су, а теперь ее не купишь и за 100 фунтов. Но нас лично интересуют предметы, связанные с преходящим эмигрантским бытом. Не щадя времени и франков, мы положили в редакции «Бумеранга» начало « Музею русской эмиграции ». В нашей витрине пока имеются следующие уники: 1) перо, которым гр. А. Н. Толстой писал в «Общ<ем> деле»; 2) трудовой мозоль Ильи Василевского (He-Буквы), приобретенный им от частого получения авансов в белогвардейской печати (Киев, Париж и пр.). 3) рукопись «Записок мерзавца» Ветлугина, гастролирующего в настоящее время в той же роли в Нью-Йорке; 4) список 14 миллионов раскаявшихся эмигрантов, приобретенный у машинистки «Пар<ижского> вестника»; 5) последняя буква «ять», написанная Зинаидой Венгеровой до перемены ею ориентации; 6) составленный редакц. сторожем «Бумеранга» перечень романтических названий для вновь открываемых русских рестораций в Париже; 7) кривая падения температуры берлинско-эмигрантских издательств с 1920 по 1925 год; и 8) фотогр. карточка П. Н. Прохорова, получившего в Passy квартиру без мебели и отступного. * * * Сердечно просим наших читателей, если в их инвентаре найдется вещь, достойная нашего музея, — сообщить нам цену этой вещи (до 5 фр. включительно). А еще лучше...
Входимость: 1. Размер: 25кб.
Часть текста: телосложение, как известно, еще более увеличивает состояние разваренности и апатии у людей, которые не знают, что делать с огромным количеством времени, отпущенным им жизнью. Кофе давно был выпит, писем не было, газета… но читать каждый день бюллетени о развитии катара у Франца-Иосифа могут только немцы… Даже Эльза, убирая комнаты, была в это утро молчалива до неприличия. — Что вам пишет жених, Эльза? Эльза подняла заплаканные глаза — О, я очень огорчена! У него свинка. — Но ведь это пустяки, Эльза. — Да, для многих всегда пустяки, когда не их ближний болен. И только. Впереди простирался пустынный, как Сахара, жаркий летний день. Берлин надоел до тошноты: она могла в прямом и обратном порядке назвать все мраморные кондитерские группы в Тиргартене, все витрины на Лейпцигской улице и все остановки круговой железной дороги… Дама остановилась у калитки, посмотрела, как у края мостовой промчались мимо, с грохотом, по асфальту, на колесных коньках простоволосые девчонки, и вздохнула. Счастливые. Принять холодную ванну? Это займет час, самое большее час с четвертью. Час ...