Над головой белеют сакли,
Ай-Петри — глаз не отвести!
Ряд кипарисов в пыльной пакле
Торчит вдоль знойного пути.
Над сизой чащей винограда
Сверкает известью ограда.
Сижу и жарюсь… Вот и всё.
Бока — обломовское тесто…
Зной расплавляет горизонт.
Лениво, не вставая с места,
Влюбляюсь в каждый дамский зонт.
Глотаю бусы виноградин,
Бью комаров, свирепых гадин.
Смотрю на море… Вот и всё.
Рычит сирена… Меркнет море.
Дым томно к облаку плывет.
Пузатый шмель — и тот в Мисхоре
Испанским тенором поет…
Съел виноград. Вздремнул немножко.
Ем дыню роговою ложкой…
Курю и мыслю… Вот и всё.
Зире! Лукавая татарка!
Раздвинь-ка над верандой тент.
Смеется… Дьявол! Ей не жарко…
Скрипит натянутый брезент.
Освобождаю тыл из кресла.
В халат запахиваю чресла…
Иду купаться… Вот и всё.
Сегодня. Рига. 1923. 10 июня.
лет, уже на чужой стороне, воссоздавая по памяти в слове «русскую Помпею». Пусть же оно стоит, как разделительный столб, на границе двух этапов творческого пути поэта, на границе России и не-России.