От русского флота остались одни адмиралы -
Флот старый потоплен, а новый ушел по карманам.
Чухнин, Бирилёв и Дубасов - всё славные русские лица,
Надежда и гордость страны, опора придворных и прочих.
Чухнин с Бирилёвым себя показали довольно,
А бедный Дубасов без дела сидит в Петербурге...
В престольной Москве разгорается злая крамола,
Рабочий, солдат и почтовый чиновник мятежный
Хотят отложиться от славной державы Российской...
Последние волосы Витте терзает в смертельном испуге:
"Москва, ты оплот вековечный престола и церкви,
Не ты ли себя сожигала в войне с Бонапартом,
Не ты ли Димитрием Ложным из пушки палила?
А ныне - почтовый чиновник, солдат и рабочий
Союз заключают, поправ и закон, и природу!
О горе, о ужас! Кого же в Москву мне отправить,
Чтоб был он собою ужасен, и пылок, и дерзок,
Имел бы здоровую глотку и крепкие, львиные мышцы,
Чтоб буйный почтовый чиновник, солдат и мятежный рабочий
Взглянули... и в ужасе бледном закрыли бы лица руками.
Людей даровитых не стало - иные бесславно погибли,
Иные, продав свою ренту, позорно бежали на Запад..."
И видит пророческий сон Сергей, миротворец Портсмутский:
На снежном, изрытом копытами конскими поле
Кровавые трупы лежат - и в небо застывшие очи
Безмолвно и строго глядят... Ужасны их бледные лица!
Над ними кружит воронье, и в хриплом, зловещем их крике
Граф Витте отчетливо слышит: "Дубасов, Дубасов, Дубасов!.."
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
И быстро садится к столу и черные буквы выводит:
"Дубасов в Москву на гастроли..."
Чу, поезд несется в Москву, с ним ветер летит вперегонку,
На небе зловеще горят багровые, низкие тучи,
"Посмотрим, Дубасов, посмотрим..."