Эпиграммы

Русская газета. 1924, 2 ноября.

I. Горький. — В автографе, находящемся у составителя, автором проставлена дата — 1924 г. После 1917 года, когда А. М. Горький фактически возглавил советскую литературу, отношение Саши Черного к своему былому кумиру и адресату стало резко отрицательным. Не изменилось оно и после того, как в 1921 году Горький поселился за границей — частью для лечения, частью из-за разногласий с новой властью.

«Беседа» — журнал умеренно-академического направления, издававшийся в Берлине в 1923–1925 году при ближайшем участии Горького.

II. Теория творчества т. Эренбурга. — Нет никаких сведений о личном знакомстве Саши Черного и И. Г. Эренбурга, хотя они могли встречаться в начале 20-х годов в Берлине, поскольку оба принимали активное участие в литературно-общественной жизни русской диаспоры. Как художник Эренбург всегда обладал поразительной способностью чутко и динамично откликаться на все общественные и эстетические преобразования. Не без иронии именовавший себя «конструктором по части вращения», он выпустил в Берлине книгу «А все-таки она вертится» (1922) — своего рода панегирик новейшему искусству авангарда, художникам-конструктивистам — «делателям вещей». Русская эмиграция в большинстве своем относилась к Эренбургу критически, чему свидетельством хотя бы следующий отчет о его лекции: «Эренбург всю жизнь только и делал, что забегал вперед. Чутье и нюх у него были удивительны. Какой „изм“ оставить, за какой уцепиться — он знал безошибочно. <…> Во время прений его спросили: „Как же это вы в книге „А все-таки она вертится“ в 1921 году доказывали совсем противоположное?“ Эренбург сострил: „Я ведь и сказал „вертится““. Я не сказал, что земля стоит на месте. Теперь настало другое время» (Звено. Париж, 1926, № 160. С. 13).

III. Игорь Северянин. — Самый, пожалуй, «громокипящий» успех выпал на долю «короля поэтов» (титул, присвоенный Северянину публикой). Читателей же взыскательных не могли не коробить самовосхваления и нарциссизм предводителя эго-футуристов. Один из подобных «перлов» процитирован Сашей Черным:

IV. А. Белый. — Сатирики разных времен нередко ставили рядом имена Саши Черного и Андрея Белого, обыгрывая при этом «цветовую» антитезу, которая слышится в их псевдонимах. Но никто до сих пор не удосужился сопоставить творческие искания двух художников-современников, ровесников (родились в октябре 1880) — их полярность, несовместимость и одновременно поразительные переклички. Два года, проведенные А. Белым в Германии, отмечены необычной творческой активностью и в то же время состоянием душевного надлома, находившим выражение в пристрастиях к алкоголю и танцам в кафешантанах и в прочих «безумствах» и чудачествах. Впрочем, еще в России экстравагантные лекции А. Белого давали обильную пищу для пародистов, изображавших поэта душевнобольным. А. Белый в письме к А. Блоку скажет об этом так: «…роль юродивого, шута мне послана свыше. С покорностью принимаю ее» (А. Блок и А. Белый. Переписка. М., 1940. С. 37).

V. Маяковский. — В период своего творческого становления Маяковский испытал сильнейшее воздействие «Сатир» Саши Черного, что и было засвидетельствовано им самим в автобиографии: «Саша Черный — поэт почитаемый. Радовал его антиэстетизм». Однако впоследствии поэт-трибун на своих выступлениях именовал Сашу Черного, оказавшегося по другую сторону баррикад, не иначе как «Сашей Белым», «когда-то злободневным, а теперь озлобленным».

Полпивная — забегаловка, закусочная, где посетителям предлагались некрепкие напитки. Происходит от «полпиво», т. е. пиво плохого качества. Подобные питейные заведения для простого люда появились в России после реформы 1861 года.

— Поводом для эпиграммы послужило турне Есенина и Айседоры Дункан по Европе и Америке. Скандальные выступления, сопровождавшиеся революционной бравадой и пьяными дебошами, освещались и комментировались эмигрантской прессой.

«И возвратятся псы на блевотину свою». — В качестве эпиграфа приведена несколько измененная цитата из Нового Завета: «Но с ними случится по верной пословице: пес возвращается на свою блевотину…» (Петр, 2, 22).

…С красной пробкой в голове. — Здесь игра слов. Возможно двойное толкование метафоры: революционный (красный) настрой есенинской поэзии, либо бытовое выражение «красная пробка» или «красная головка» применительно к водке низкого качества. В царской, а затем в Советской России вид закупоривания бутылок с водкой как бы маркировал ее качество. Низкосортная водка запечатывалась картонной пробкой, залитой сургучом, а водка высокого качества — пробкой из светлого металла («белая головка»).

— Автор романа «Хождение по мукам» (намек на этот роман содержится в эпиграфе эпиграммы) был едва ли не самой значительной фигурой из тех литераторов, что примкнули к «сменовеховцам» — идейно-политическому движению в эмиграции, состоявшему в пересмотре позиций по отношению к Октябрьской революции и советской власти, призывавшему соотечественников вернуться на родину. Политический демарш «Третьего Толстого» был расценен в эмигрантских кругах как измена, предательство. См., например, эпиграмму А. И. Куприна «Кто он»:

знатока русского языка и хранителя национальных основ. Сохранилось мемуарное свидетельство об отношении Саши Черного к своему былому соратнику: «…с особым удовольствием заглядывал к Саше Черному, который угощал меня свиными котлетами и, указывая на диван, каждый раз предупредительно говорил: „Не садитесь на этот край… Здесь сидел этот гад!“ Под „гадом“ подразумевался ставший сменовеховцем граф Алексей Толстой» (Галич Ю. Золотые корабли. Рига, 1927. С. 202).

VIII. Демьян Бедный. — В отличие от адресата предыдущей эпиграммы, Демьяну Бедному Саша Черный решительно отказал в даровитости. Еще до революции он с пренебрежением отзывался о его творчестве, отмечая в баснях Демьяна Бедного многословие, беспомощность, самодовольство. Но вот обвинение его в приспособленчестве вряд ли можно считать справедливым. Д. Бедный один из немногих литераторов, кто связал свою судьбу с РСДРП еще до революции, и потому полученные после победы Октября привилегии принимал как должное, завоеванное в борьбе. Что касается нарочитой мужицкой нескладности его агиток, то следует учесть, что это был стилеобразующий прием, рассчитанный на малограмотного читателя из простонародья (отсюда успех Д. Бедного в крестьянско-пролетарской среде).

…военный фельдшер. — В 1914 году Д. Бедный был мобилизован в действующую армию в качестве военного фельдшера санитарно-гигиенического отряда. Эти биографические сведения могли дойти до Саши Черного не из справочников и энциклопедий (ко времени написания эпиграммы Д. Бедный в них еще не попал), а, видимо, из информации, циркулировавшей среди служащих Красного Креста во время войны.

IX. «Накануне». — Ежедневная газета, выходившая в Берлине в 1922–1924 годах. Считалась органом «сменовеховцев», имела явно просоветскую ориентацию. В то же время в Советской России к ней относились как к мелкобуржуазной, идеологически невыдержанной.

He-Буква — псевдоним И. М. Василевского (1882–1938), журналиста, критика, фельетониста, обладавшего острым и бойким пером. Обладая незаурядными организаторскими способностями как редактор, он всячески старался привлечь Сашу Черного к сотрудничеству, превозносил его талант в статьях и лекциях. Отношение резко переменилось, когда Василевский встал на позицию «Смены вех» (см. его рецензию-фельетон на книгу Саши Черного «Жажда», напечатанную в литературном приложении к газете «Накануне». 1923, 27 мая). Возвратившись на родину, он на первых порах специализировался на пасквилях, шельмовавших «эмигрантское отребье», но вскоре вышел в тираж. Как сообщалось в эмигрантской прессе, литературная карьера Василевского закончилась бесславно: «Он подвизается ныне в роли технического работника в одной из редакций» (Последние новости. 1930, № 3347). Остается сказать о трагическом финале, которым завершился его жизненный путь, финале — вполне в духе сталинской эпохи: Василевский стал жертвой репрессий.