Эмигрантские сны

Иван Ильич храпит в постели.

В окне — парижская луна.

Мотор промчался вдоль панели,

Завыл — и снова тишина.

Над одеялом виснет кротко

Рука Ивана Ильича,

А лунный луч у подбородка,

Дрожа, кропит овал плеча.

Пусть тело умерло в Париже,—

Душа, как гимназист зимой,

Надела легонькие лыжи

И мчится в прошлое — домой!

Ни виз не надо ей, ни франков,

Ни эмигрантских директив…

Мелькают кровли полустанков

Да синий полог спящих нив.

Кружит снежок над дымным Невским.

В трамвайных стеклах — пятна лиц.

Сосед, склонясь над Достоевским,

Несутся кони и попоны,

На жарких мордах — белый мох,

Тюлень-кондуктор полусонный

Засеребрился, как Енох.

Иван Ильич, в тоске сердечной,

Спросил: «Который нынче год?»

«Чего-с?! Шестнадцатый, конечно…» —

Загрохотал кругом народ.

Скорей с площадки! Вот раззява:

Слетел на даму, словно тюк,

И побежал купить направо

В Гвардейском обществе сундук.

Провал — и Псков. Весна в разгаре.

Перед Управою — базар.

Иван Ильич в триковой паре

Зашел к приятелю в амбар.

«Ну, как дела?» Хрустя перстами,

Купец зевнул: «Снежок окреп…»

Иван Ильич всплеснул руками:

«Какой снежок?! Да ты ослеп?

Еще не поздно… Брось забаву,

Продай амбар, и сад, и дом,

Отправь жену с детьми в Либаву,

А сам за ними — хоть пешком!» —

«Эй, малый! — закричал приятель.—

Подай мне квасу. Вот так дичь…

Не в меру пьешь, спаси, Создатель!

Поберегись, Иван Ильич».

Иван Ильич сидит на парте —

Как шар обрита голова —

И зубрит в яростном азарте

Французско-русские слова.

На кафедре француз скрежещет,

А сбоку мямлит Митрофан.

Класс свищет, воет, лает, плещет,

Француз вопит: «Silence! Больван!»

Сосед по парте, скорчив рыло,

Толкнул Ивана Ильича:

«Эй, ты, голландская зубрила,

…»

Иван Ильич озлился: «Борька!

Ты идиот… Настанет день,—

Когда-нибудь вздохнешь ты горько,

Что на французском спал, как пень…»