Во все углы земного шара,
До дебрей Мексики глухих,
Исполнен пафоса и жара,
Пусть долетит мой гулкий стих…
Внимая эмигрантской лире,
Меня поймут в любой квартире,
Где кое-как расцвел наш быт
У очагов чужих и плит.
На клавикордах между окон
Брала аккорды в тихий час,
На пальчик навивала локон,
…
И если господин Лаврецкий
Въезжал во двор с улыбкой светской,
Ты, вздернув бантик у чела,
К мамаше паинькою шла.
О жены, сестры и кузины —
Цемент, крепящий нас в беде!
В несчастной русской чехарде.
Но у разбитого корыта
Не вы ль, собрав осколки быта,
За годом год, судьбе назло,
Горите ровно и светло?
Мы злимся, нервничаем, ропщем,
«По-женски» мы себя ведем.
А женщины под прессом общим
Сильней и крепче с каждым днем…
Рокочет швейная машина,
Бубнит взволнованный мужчина,
В бровях — унынье, в рюмке — ром,
Но женские глаза как бром.
В любом вертепе ваши пальцы
Дымится борщ на одеяльце,
В пивной бутылке — резеда…
Заглянет гость — привет и ложка,
Белеет шторка вдоль окошка,
И платье — что чудней всего —
Два лепестка из ничего.
Кто вмиг скроит из старой шляпки
Роскошный модный абажур?
Кто ставит банки, моет тряпки,
В «свободный» час кротки, как пери,
Кто рипполином красит двери,
Кто шьет, кто пишет образа?
Кто куклам делает глаза?
Как на посту своем солдат,
От всяких кризисов зловещих,
От всяких экстренных уплат?
Легко министром быть финансов,
Когда в шкатулке много шансов,
Но гениальная рука
Кроит бюджет из пятака…
Ужели мы настолько грубы,
Что будем их хулить взасос
За дым соломенных волос?
Подтянутость — большая штука,
И в прошлом нам тому порука —
Обломов с рыхлою икрой.
В халате, в шлепанцах с дырой…
О дорогие эмигранты,
Шершаво-жесткие козлы!
Все эти женские таланты
…
Не стоим мы такого дара —
Давайте ж пламенно и яро
Подымем рюмки в небосвод:
«За женский наш громоотвод!»
Примечание
Темой одной из анкет, с которыми харбинская газета «Заря» обращалась к парижским литераторам, была: «Русская женщина в эмиграции». Саша Черный дал пространный ответ, где, в частности, было сказано:
«Роль русской женщины в эмиграции необычайно плодотворна и разнообразна. Помимо того, что она в течение долгих лет жизни за рубежом поддерживает бодрость и силу духа в своих семьях, она наравне с нами — мужчинами, а часто еще более плодотворно, работает в общественных благотворительных организациях, и без так называемого „дамского комитета“ не обходится ни один благотворительный вечер, ни одно сколько-нибудь крупное эмигрантское начинание. Достаточно вспомнить, как велика роль русской женщины в устройстве детских приютов, детских садов, домов отдыха, в деле помощи учащимся и т. д. Помимо того, наши женщины, казалось бы, такие нестойкие и романтичные в литературных отражениях прошлого, на чужбине американизировались в лучшем смысле этого слова. <…> И немало есть среди нас мужчин, которые не вполне приспособились к тяжким условиям эмигрантского быта и весьма обязаны своим женам и сестрам, принявшим на свои плечи всю тяжесть борьбы за существование и сохранение семейного очага. Честь им и слава!» (Заря. 1930, 20 апреля.)
По-видимому, ответ на заданную тему явился творческим импульсом для появления на свет этого стихотворения.
Лаврецкий — персонаж романа И. С. Тургенева «Дворянское гнездо».
— каретный лак.