Хорошо близ Занзибара,
Притаясь в тенистом логе,
Наблюдать, как слон с слонихой
На песке задрали ноги.
Как жираф под эвкалиптом,
Обоняя воздух душный,
Самку издали разнюхав,
Поцелуй ей шлет воздушный.
Как бушмен с блаженной миной
В два украденных манжета
Продевает томно пятки
Темно-бронзового цвета…
А вдали за пышной чащей,—
Это ль, друг мой, не поэма? —
Может быть, сокрыты стены
Африканского Эдема.
Ева черная, зевая,
Прислонившись к Злому Древу,
Водит яблоком опавшим
По лоснящемуся чреву…
И Адам, блаженный лодырь,—
—
Всласть бодается под древом
С молодою антилопой.
Черный ангел спит на страже
Под алоэ у калитки.
По бедру его тихонько
Вверх и вниз ползут улитки…
Ты, читатель, улыбнулся?
Это, милый, все, что надо,
Потому что без улыбки
Человек противней гада…
А теперь вернемся к теме:
Чем вздыхать по Занзибару,
Мы с тобой пройдемся лучше
По парижскому бульвару.
Занзибар — журавль в лазури,
Жизнь проходит час за часом,
Если, друг мой, нет нектара,
Утоляют жажду квасом.
___
Листья желтые платанов
Тихо падают на шляпу
По воздушному этапу…
Высоко над головою
Лента неба в два-три метра.
Пей бесплатное лекарство,—
Запах осени и ветра!
Вдалеке графин пунцовый,
Как маяк, горит в аптеке.
Вдоль панели под брезентом
Копошатся человеки.
И у каждой дамы сумка
Иль корзинка с прочной крышкой…
Ведь нельзя живого карпа
Волочить домой под мышкой.
В этот час все сердцу мило:
Даже связки сельдерея,
Даже грузный стан торговки
Над гирляндами порея.
Почему? И сам не знаю.
После лет гражданской драки
Каждый мирный лист капусты
Шлет масонские мне знаки…
И мотор жужжит, как улей,
Это чистят пищу бедных,
Вороха блестящих мулей.
Карпы тяжко пучат жабры.
Кролик врозь раскинул ляжки.
Мельник с пафосом Жореса
Рекламирует подтяжки.
Подойдешь — не замечает,
Как шаман, исходит в крике…
Над распластанной печенкой
Факел розовой гвоздики.
Рядом с будничною пищей,
Рядом с мазью для посуды
Вянут нежно и покорно
Пышных астр цветные груды.
Фоксик вежливо и робко
Полизал усы лангусты.
Смотришь влево, смотришь вправо,
Голова — кочан капусты…
И плывешь в потоке женском,
Словно морж в лебяжьем стаде,
Сбоку, спереди и сзади.
Иногда, как в лотерее,
Ты свое заденешь счастье,
Зацепившись глупой сеткой
Вдруг за чье-нибудь запястье:
Дрогнут острою улыбкой
Губы стриженой русалки,
И в глазах вопрос лукавый
Многоопытной весталки…
Ладно, матушка, видали!
Выбирай свои лимоны…
Над прилавками горланят
Трехобхватные матроны.
И мясник, лихая штучка,
Седоусый Казанова,
Так и рубит, так и режет
В центре кладбища мясного.
Выдираешься на волю.
Чрево тыквы ярче солнца.
Белый пудель улыбнулся
Мне с оконного балконца.
Сдвинув царственные брови,
Тщетно впихивает в сумку
Колоссальный сноп моркови.
В угловой роскошной лавке,
В виде отдыха для нервов,
Сдуру купишь вдруг паяльник,
Для закупорки консервов.
И идешь домой веселый
С грузом масла и бананов,
Листья желтые платанов.
Дома спросят: «Где же масло?»
Масла нет… Рука качалась,
Шар в аптеке рдел пунцовый,
…
«Потерял?» Пожмешь плечами
И в смущенье щелкнешь звонко,
Как разбившая молочник
Пятилетняя девчонка.
Париж
Последние новости. 1927, 20 ноября.