На днях вернулся из Финляндии. Жил в десяти километрах от Выборга, в сосновом доме со старинной мебелью, на берегу засыпанного снегом озера, две недели не читал ни одной строчки (как это было хорошо!), вставал рано, ходил по лесам и знакомился сам с собой.
Конечно, теплый сосновый дом был тут же под рукой, а мороз не опускался ниже 5 градусов, но оказалось, что лес, о котором я читал у Тургенева и Аксакова и который видел больше из окон железнодорожных вагонов, был мне таким близким и своим, как будто я родился зайцем или дятлом или вырос кустом черники под сосной…
Вся интеллигентность слетела радостно-легко и сразу, точно это была городская, служебная форма, тесная будничная, общеобязательная и потому надоевшая бесконечно.
Да, я знакомился сам с собой (в городе у меня не было для этого времени: всегда находилось что-нибудь более важное — дела, книги, знакомства, театр и пр.) и все не мог понять, откуда же появился этот новый лесной человек? Откуда эти навыки чутко воспринимать шумы ветра, странные формы древних камней и молчаливые краски бледного неба?
Вот я пишу сейчас эти слова, и у меня по-интеллигентски выскакивают какие-то эпитеты, строки округляются, а за ними медленно, но ясно вырисовывается облик «человека в очках», который задумчиво сосет карандаш и понемногу нанизывает образы, мысли, эпитеты на нить воспоминаний…
«Человек в очках» берет то один цветной карандаш, то другой — и худо ли, хорошо — раскрашивает картинки. Иначе он делать не может.
А там в лесу — ни лес, ни снежное озеро, ни сильное, холодное небо не казалось декорацией, или строфами лирического стихотворения, или вообще обстановкой для того маленького «я», которое стояло на камне, жевало сухой стебель и смотрело, как заяц — уверяю вас! — как заяц, вверх на дорогу…
И, ей-богу, этот заяц ничего не украл у Гамсуна, ибо все зайцы любят лес, большие и маленькие.
Боже мой, я вернулся в Петербург!
— что мне больше осталось делать?
Уже в вагоне голова моя обратилась в кинематограф, и чем ближе к Петербургу, тем быстрее разматывал я ленту за лентой, сердце ощетинилось сразу — и непримиримо, с враждебным укором смотрел я в окно на бегущие леса…
Напротив сидел интеллигент, судя по тупому и вместе хитрому лицу — октябрист. Рядом с ним другой интеллигент чистил апельсин и корочки бросал на пол. За спиной, судя по голосу, тоже интеллигент, убежденно доказывал другому: «Вы говорите абсурд, дорогой мой!» — а другой не менее убежденно возражал: «Нет, это вы говорите абсурд!»
Потом, уже в Петербурге, когда я ехал на извозчике домой, — ветер, настоящий интеллигентный ветер, жаловался, визжал и, не зная, куда ему деваться, метался из стороны в сторону и все ныл, ныл, ныл…
Извозчик говорил что-то о Думе и о холере, но я его не слышал. Я думал о шумном, но скрытном лесном ветре, который то сгибал сильные сосны, то ласкался к ним. Я думал еще (ведь я был в Петербурге) о встречных вывесках, о пьяных отравленных людях, которых почти не было в Выборге, о красивых выборгских домах и нелепых петербургских, о сборнике «Знание», который я читал в вагоне, о завтрашнем дне и о многом другом.
Вокруг меня сидело много интеллигентов (некоторые были без воротничков, в русских рубахах, но они тоже были интеллигенты) — и все мы слушали Андрея Белого.
У Андрея Белого оказались безукоризненные манжеты и жесты высокой выделки.
Андрей Белый сказал нам, что для него, чтобы определить, что такое искусство и какое его место в жизни, нужен целый ряд лекций, а так как времени у Андрея Белого нет, то он будет говорить кратко и просто, по-мужицки…
Дальше я ничего не понял. Сосед мой делал вид, что понимает, но притворство явно металось на его измученном лице.
вышел, купил на улице «Биржевые» и, прижимаясь к домам, ежась и закрывая глаза, пошел с ужасом домой.
Боже мой, я вернулся в Петербург!
<1909>
Примечание
Луч света. 1909. 20 января. В рубрике: «Дневник резонера».
…жил в десяти километрах от Выборга. — Судя по пометам к стихам, поэт в начале 1909 года отдыхал в пансионате близ финского поселка Сальмела.
…облик «человека в очках». — Подразумевается знаменитый портрет К. А. Сюннерберга написанный М. В. Добужинским на рубеже 1905–1906 годов, который был приобретен в 1908 году Третьяковской галереей и стал известен под названием «Человек в очках». В восприятии современников картина эта явилась обобщенным образом горожанина, служащего, интеллигента, как бы отгороженного от мира стеклами очков. Гамсун. К. –1952) — норвежский писатель, Нобелевский лауреат (1920), автор романа «Пан» (1894), главный герой которого, укрывшись от городской цивилизации, живет в лесу.
Октябрист — член партии «Союз 17 октября» (название дано по дате царского Манифеста: 17 октября 1905 г.). Октябристы считали, что дарованные народу свободы создали достаточные предпосылки для развития общества. Выступая за упразднение неограниченного самодержавия, октябристы вместе с тем категорически возражали против введения в России парламентского строя. По составу «Союз 17 октября» можно считать «господской» партией — основу ее составляли люди зрелого возраста, высокого образовательного уровня, со вполне определившимся общественным и имущественным положением. Занимала она промежуточное положение между кадетами и крайне правыми. Саша Черный, награждавший октябристов язвительно-неприязненными характеристиками, являлся в данном случае выразителем мнения лево-либеральной среды. Претензии, предъявляемые октябристам, можно сформулировать в следующем виде: «Все-таки октябризм, в смысле программном, был и остается своеобразной, почти патологической помесью реакционного охранительства с довольно туманным либерализмом. Правда, и в смысле тактическом партия проявила также почти патологическую помесь недовольства с угодливостью, фронды с сервелизмом» (Петрищев А. Хроника внутренней жизни // Русское богатство. 1914. № 1. С. 347).
Сборники «Знание» — сборники товарищества «Знание», составленные из новых произведений главным образом русской литературы и рассчитанные на широкие демократические читательские круги России. Созданы по инициативе и при участии А. М. Горького; среди авторов — Л. Андреев, И. Бунин, А. Куприн и другие писатели реалистического направления. Всего с 1904 по 1913 вышло 40 выпусков.
…слушали Андрея Белого. — Речь идет о лекции Андрея Белого на тему «Настоящее и будущее русской литературы», прочитанной 17 января 1909 года в зале Тенишевского училища.
…что такое искусство <…> Дальше я ничего не понял. — Выступления А. Белого отличались усложненностью, подтверждением тому может служить характерный отклик в прессе: «Половину времени лектор убил на то, чтобы разъяснить <…> что сущность вещей неуловима, а следовательно неуловима и сущность искусства. Для доказательства этой истины лектор привлек все виды научного оружия: гносеологию, методологию, психофизиологию, механику» (Брусиловский И. Андрей Белый об «Искусстве будущего» // Наш день. 1908. 21 января). «Биржевые» — газета «Биржевые ведомости».