• Приглашаем посетить наш сайт
    Тютчев (tutchev.lit-info.ru)
  • Колбасный оккультизм (Рассказ делового человека)

    Человек я не суеверный, некогда в эмигрантской жизни таким пустякам предаваться. И, по логике рассуждая, черному коту, либо проезжающему покойнику, либо католическому попу поперек прохожих передвигаться по Парижу приходится. Не на аэропланах же им перелетать.

    Тем не менее, с некоторых пор русские объявления за салатом пробегая, стал я задумываться. Печатают же. Не зря Гутенберг свой наборный шрифт изобрел…

    Предсказываю прошедшее, рассказываю настоящее, заглядываю в будущее. Брюнетам скидка. Имеющим свою квартиру — льготные условия платежа. С оккультным приветом, Веранда Брахмапутра.

    И личико изображено соответственное.

    зарезали, яйца разбили, пух по ветру гуляет… А кто ее зарезал, до сих пор на диспутах спорят. Может, интеллигенция, а может, и неграмотные…

    Настоящее наше вроде братской могилы. Что в ней зря ковыряться? Но вот будущее, футурум, как выражались древние греки, — вещь заманчивая. Вроде маяка на неизвестном острове. Может, там финики сами в рот падают, может, там вроде собачьей пещеры близ Неаполя: тварь высокого роста выживает, а низкорослая ноги протянет.

    Дела разные наворачиваются. Стоит перед тобой как бы эмигрантский столб, а на столбе написано: пойдешь прямо — последний капитал потеряешь, пойдешь вправо — из Франции вышлют, пойдешь влево — компаньон зарежет… Неразменным рублем, однако, тоже не обзавелся. Ждать нельзя. Мысли, сомнения — как быть, с кем посоветоваться? Вдов я, живу в меблирашках, на манер бесплодной смоковницы… Сын один в Африке фельдшером, неграм пиявки к пупкам ставит; другой в Риге в танцклассе на какой-то собачьей кишке играет. От таких, хоть и по радио, какой же совет.

    От французов тоже толку на сантим. «Са-ва, са-ва»… Как, мол, поживаете? А чуть ты ему начнешь про ишиас свой рассказывать или что вчера во сне видел, его и звания не осталось. Так, больше для упражнения в вежливости спрашивают.

    Со своими земляками тоже разговор короткий. Каждый, как кот в океане, барахтается в неизвестном направлении. Компас в ломбарде, во рту горькая соль. Станет тебе такой советовать…

    — ничего. Тогда книги переплетали, теперь только зачитывают… Прогимназию успел все-таки кончить: векселя и любовные письма писал без ошибки.

    Стал я вспоминать. Верили же классические разные личности в ауспиции, по кишкам-внутренностям гадали. Гороскопы тоже астрологи составляли: по планете, проходящей через меридиан дня рождения, все штатские и военные операции предсказывали. А уж пифии совсем вроде гадалок были. Только бесплатно работали и серой от них пахло. Да еще сидели не на четвероногом акажу-кресле, а над пропастью на трех ножках. Разница несущественная. Александр Македонский насчет плана кампаний гадал, Клеопатра, может, на внутренностях любовников в будущее заглядывала… Сам Конан Дойл, мировой автор полного собрания похождений, у загробных сыщиков насчет подброшенной младенческой ноги неизвестной национальности мнения спрашивал. Ужели я, Иван Трофимов, рязанский переплетчик, скептические вензеля выводить буду? Глупо.

    Взял карту Парижа, разложил на сомье. Улицу разыскал, метро красным карандашом обвел, котелок рукавом навощил, с ботинок меблированной салфеткой пыль веков смахнул — поехал. Потому подробно все описываю, что случай, действительно, выдающийся…

    * * *

    По дороге все думаю — правильно ли я к ней, к Брахмапутре, в коричневой тройке, как парикмахер на панихиду, заявлюсь. Может, визитку бы рязанскую надеть (она у меня вроде мумии Тутанхамона, без износу!). Случай все же торжественный, все равно что судьбе визит наносишь. Да и дама ведь она, пифия-то эта монмартрская. Доктор оккультных наук, почетный член бабелмандебской теософской академии — пес натощак не выговорит… Про хвост ничего не сказано: с хвостом она, как по Гоголю ведьме полагается, или, так сказать, в уровень с модой — отрубила…

    Выскочил из метровой дырки. Совестно. Будто голый в витрине лежишь, а на грудях этикетка: «Вот старый дурак к гадалке собрался». Идти, не идти? Решил положиться на оккультную арифметику: если первый автомобиль на три делится — перст судьбы, надо идти. Гляжу — из-за угла выкатывает, и сзади, так я и ахнул: 567. Четыре раза, подлец, делится! Не пойдешь — рыбьей костью, чего доброго, в наказание за обедом подавишься…

    — ничего магнетического.

    Отворяет этакая Агаша, домашняя рабыня российского привоза. Глаз голубой, веселый, вся в припухлостях. И румянец естественный — арбуз астраханский в разрезе. Даже отодвинулся я немного. Не затем-с пришел.

    — Погадать, батюшка? Пожалуйте в ожидальную, номерок я вам очередной выдам.

    — Да там много народу ли?

    — Слава богу. Табурет дополнительный из кухни принесла.

    — Ну, мать моя, я после зайду. Некогда мне в хвосты гадальные у вас становиться…

    Конфузно стало. Не предбанник тут, гром их побей… Буду я себя, солидный человек, ножки под табуретом поджавши, на общий позор выводить.

    Рабыня, однако, свое дело знала. Дверь за спиной щелк, сама у меня палку и котелок из рук, словно у грудного младенца, берет, голосок под сурдинку перевела:

    — У нас, сударь, многие из мужчин стесняются. Не сомневайтесь. Коридорчиком я вас в столовую проведу. Уж вас там и водолаз не найдет. А если вы мне пять монет на сберегательную книжку пожалуете, я вас промеж двух барынь вне очереди втисну.

    Втискивай. Что ж поделаешь, если в пятьдесят пять лет сдуру в гадальную мышеловку влетел.

    — Занятие ваше, — спрашивает, — какое?

    — Тебе зачем?

    — Да так… На капитана одного черноморского очень вы в профиль похожи.

    — Гм… У меня, душа моя, и профиля почти нету: разнесло от меблированной сидячей жизни. Занятие мое в прошлом сухопутное… Переплетное дело в Рязани держал. А теперь к колбасному производству тяготение имею. Впрочем, тебе это ни к чему… Поворачивай пятки.

    Вхожу в столовую. Действительно, кроме летающей моли, никого. Да в дальнем углу на мои шаги проснулся на жердочке ревматический попугай, пегий старик. Почесал себя меланхолическим клювом под мышкой и этак отчетливо, барственным баском по-русски на всю столовую хрипло выразился:

    — Еще один.

    Я от удивления даже пиджак на верхнюю пуговицу застегнул.

    — Кто же это, — спрашиваю, — еще один?

    А он в ответ без всякого стеснения (разве ж он, дьявол носатый, не на деньги клиентов свои насущные семечки лущит?) — прямо мне в нос традиционно ляпнул:

    — Дурррак.

    * * *

    — солидный — с икрой.

    Впустили. Сидит в обыкновенной венской качалке этакий кулич необъятный. Щечки — земляничное желе, грудь на пульмановских корсетных рессорах, глаза — две коринки, — ничего мистического. Что ж, может, у нее главная сила внутри скрыта. Как жемчуг в устрице… На столе тоже ни черепов, ни змей в банке. Самая ординарная бутылка мадеры да халва на блюдечке.

    Поздоровалась за руку и завела сразу. Весь свой гадальный прейскурант выложила:

    — Желаете на картах в две колоды с вариациями? За прошлое десять франков приплаты. Или по-болгарски на кофейно-турецкой гуще? Специально для пожилых особ, которые еще не погасши… Можно и по руке, по разверстой ладони, полная хиромантия души со всеми буграми, линиями и перекрестками за 25 франков. Многие тоже по почерку, как на рентгеновской скелетной фотографии, обнаруживаются. Способ особо научный… Выбирайте.

    Я ее сразу и укоротил.

    — Если я к вам, как к врачу по внутренним душевным болезням пришел, с какой стати я сам для себя лечение выбирать буду? Банки ли мне наружные ставить, или цитварное семя внутрь принимать? Это, простите, вашу фирму не рекомендует.

    Она насупилась, зубами и корсетом скрипнула и говорит:

    — Я и без вас знаю, какой способ кому соответствует. Мне только надо было тембр голоса услышать, чтоб фибры ваши сообразить. Голос у вас тихий, но несимпатичный… А гадать я вам по книжной рулетке буду… Покажите, между прочим, вашу руку. Гм… Бугор Юпитера у вас вон как выпячивается. Властолюбие.

    — Действительно, — отвечаю, — Каракалла во мне тайный сидит, только наружу выйти не может. Французские законы не позволяют.

    Покосилась она на меня вбок, насмешки не поняла, образование не такое…

    — Может быть, желаете десять франков доплатить, попугай вам из урны билетик с настоящим вытянет.

    — Спасибо, матушка. Он мне в столовой бесплатно уже все изустно сообщил. Прошедшим не интересуюсь: подобно оно одуванчику на могильной плите. А настоящее, пока мы болтаем зря из пустого в порожнее, в прошедшее переливается. Дело мое серьезное, ответственное. Одна нога здесь, другая там, посредине Рубикон. Либо из меня золотой телец выскочит, либо собачий хвост в репейнике. Не томите, матушка, прошу вас покорно.

    — Так бы сразу и сказали.

    Снимает она с полочки над головой пузастенькую книжечку. Жест франкмасонский сделала, открыла где попало и спрашивает:

    — Правая страница или левая? Отвечай сразу, не подумавши, будто кто тебя шилом в бок колет.

    — Правая.

    — Строка какая?

    — Двенадцатая.

    — Сверху или снизу?

    — Снизу…

    … читает:

    Свиную щетинку в кудри не завьешь.

    — Скажи на милость! Ведь это ж прямо намек. Валите, — говорю, — дальше. — Опять она раскрыла.

    — Страница?

    — Правая!

    — Строка?

    — Семнадцатая!

    — Слева?

    — Справа!

    Около кости мясо слаще…

    … валите, Веранда, как вас по батюшке… Брахмапутровна.

    И представьте себе, по третьему разу полное, можно сказать, подтверждение:

    Свинья чешется — к теплу, а визжит — к ненастью…

    Вот тебе и суеверие! Прямо в мою свиную мишень все три стрелы.

    Выпил я воды, паузу сделал — взволновался очень. Что в самом деле за колбасный спиритизм?..

    — Как же, — говорю, — сударыня, вы так навели, что все мои колбасные мечтания перед вами, как на ладони, вскрылись?

    — Кто, милый, каким товаром торгует: один обыкновенными сосисками, другой высшим животным гипнотизмом… Теперь я вам самое существенное за тот же гонорар и предскажу. Недорогую подержанную машину для производства небось ищете?

    — Ищу.

    — И мастера, который непьющий, из русских?

    — Господи! Третью неделю по всем газетам объявление тискаю.

    — Помещение тоже, поди, требуется? Бай на девять лет, да на окраине, чтоб колбасные твои ароматы жильцам не мешали?

    — Прямо в точку!

    — Ну ладно. Открывай смело. Моя рука полевого ветра легче. Какое имя?

    — Иван Трофимов.

    — В крутом буераке лютые собаки. В лес дорога, на пупке тревога, внутри ярмарка… На море, на взморье, на белой салфетке, в бурой жилетке сидит раб Иван под деревом-лозою, торгует ливерною колбасою… Ступай теперь домой, а вечером наведайся. Насчет непьющей машины, подержанного мастера и всего прочего все тебе точно обскажу…

    Устала, бедная, от напряжения фибр — заговариваться стала и глаза прикрыла. Даже серой, могу сказать, запахло… Сунул я ей за ошейник двойную против таксы мзду и на цыпочках вышел. С лестницы от радости козлом скатился… Вот тебе и суеверие!

    * * *

    Дело мое (тьфу-тьфу!) теперь на мази. Мастер только тогда и пьет, когда я сам запиваю, — надо же хозяина уважить. Машина подержанная попалась прямо как новобрачная. И помещение — ателье первый сорт. Все она — Брахмапутра…

    Чайная, ливерная, охотничьи сосиски, полендвица так залпом и расходится. Не то что среди эмигрантов, этих не удивишь — французы народ гастрономический, нарасхват берут. А что процент гороховой муки в чайной колбасе у меня свыше нормы, наплюйте тому промеж глаз, кто говорит. Из зависти. Горох — не стрихнин… Хоть розовое масло клади, все равно брехать будут…

    Гадалке, конечно, каждое первое и пятнадцатое разного свинства посылаю: она для меня все равно что Муза, все дело направила, нельзя свиньей себя оказать. И Агаше перепадает. Разживусь еще, перетяну ее в свой розничный — кассиршей. Руно ей на голове подстричь, совсем вроде пасхального поросенка, — симпатичная дамочка выйдет.

    «Том второй, пословицы русского народа, собранные Далем».

    Пробовал было на разные случаи сам себе гадать — фасон не тот. Я о скоропостижной любви, к примеру, загадаю (в 55 лет в Париже только бодрая осень разворачивается, особливо кто при своем деле), а по книжке, бес его знает что выходит:

    Будет корова, будет и подойник.

    Или:

    У кого голоса нет, тот и петь охоч.

    Как будто вроде насмешки. Нет, стало быть, во мне этого самого оккультного перцу. И придется уж, видно, к пифии моей по специальному этому вопросу опять обращаться.

    1928

    ПН. 1928, 15 апреля. Под заглавием: Оккультный случай. Текст объявления ясновидящей, приведенный в рассказе, немногим отличается от тех, что действительно печатались в эмигрантских газетах и журналах. Ср.:

    «Если вы хотите узнать свою судьбу, обращайтесь к мировой известной ясновидящей, которая вернулась после отдыха. В прошлом году она предсказала известному авиатору, что он совершит благополучный перелет лишь через год, удержав его от преждевременного полета; а также успех, славу и деньги. За несколько лет она предсказала возвращение к престолу одного короля. Прошлое, настоящее и будущее. Психоанализ и совет. Приним. ежедн. от 3 ч., кроме воскресенья. M-me Scherbatoff» (Мир и искусство. 1930. № 13).

    Брахмапутра — это необычное имя «Веранда» перекочевало из «Бумеранга». В ответе редакции на письмо поэтессы содержался такой совет: «Советуем Вам избрать для Вашей музы неотразимо звучащий псевдоним: Веранда Шехерезадова» (ИР. 1925. № 18. С. 14).

    Перфектум и презенс — грамматическая форма в романо-германских языках, обозначающая действие соответственно в прошлом и настоящем.

    …собачьей пещеры близ Неаполя. — Во всех учебниках по естествознанию в качестве примера, иллюстрирующего воздействие углекислого газа на живые существа, служил рассказ о пещере в Италии, где выделяющаяся углекислота стелилась по низу, поскольку была тяжелее воздуха, что оказывалось смертельно для собак и безопасно для людей.

    Неразменный рубль — образ в русской мифологии: рубль, который всегда остается при хозяине, сколько его ни разменивай и ни издерживай.

    Прогимназия —4-классное учебное заведение, соответствующее четырем классам классической гимназии.

    Ауспиция (лат.; ед. ч. auspicium от avis — птица и specio — смотрю) — в Древнем Риме гадания по наблюдениям за полетом и криком птиц, за небесными явлениями и т. д., гадание, предзнаменование.

    Пифия — жрица, прорицательница в храме Аполлона в Дельфах в Древней Греции.

    Клеопатра –30 до н. э.) — последняя царица Египта (с 51 г.). Сохранилось предание, что ночь любви, проведенная с ней, стоила почти каждому мужчине жизни.

    Конан Дойл А. (1859–1930) — английский писатель, автор известных детективных произведений о сыщике Шерлоке Холмсе. На склоне жизненного пути увлекся спиритизмом, опубликовал книгу «История спиритизма» (1926).

    Сомье — кушетка.

    Коринки — высушенный мелкий виноград без косточек.

    Каракалла (186–217) — римский император с 211 г., оставивший о себе недобрую память как об алчном, жестоком тиране. Убит заговорщиками.

    Жест франкмасонский. — Франкмасоны (от фр. franc maçon — вольный каменщик) — члены тайного общества. Они имели свои символические обряды, жесты, знаки. В русской эмиграции существовало несколько масонских лож.

    Бай — арендный договор, контракт.

    Полендвица — сорт колбасы.

    «Том второй, пословицы русского народа, собранные Далем» — речь идет о фольклорном собрании В. И. Даля, впервые изданном в 1862 году. Обилие пословиц и поговорок (редкостных, не из тех, что на слуху) в эмигрантских рассказах и солдатских сказках Саши Черного, позволяет говорить о поэте как об усердном читателе В. Даля. Сохранилось и печатное свидетельство его интереса к В. Далю — ответ на новогоднюю анкету «Что вы ждете от Деда Мороза?», в котором высказано заветное желание: «Если Деду Морозу не тяжело — пусть принесет мне „Толковый словарь Даля“ (старое издание). На чай дам очень щедро» (Заря. Харбин, 1931, 7 января).