«Встаешь ты, Гений Павлович,
В двенадцать с половиною,—
Все убрано, все прибрано,
Конечно, не тобой.
А ты, как крот взволнованный,
Свои холмы бумажные
Взрываешь на столе…
Не просто бросишь рукопись,
Сметешь газетой галстуки,
Словарь косою птицею
Взлетает на камин,—
Ворчишь, вздыхаешь, охаешь,
Не разыщу, как водится,
Твою заметку срочную
В подкладках пиджака…
Пьем кофе. Я ведь женщина —
Порой полюбопытствую:
„Что нового в редакции?“
„Да, да, — бурчишь ты вежливо,—
Конечно, ты права“.
Уйдешь — кашне на вешалке,
А зонтик мой — увы!
Когда придешь, — не ведаю,
Куда звонить, — не знаю я…
А суп кипит, волнуется,—
Порой сама вскипишь…
И вот, тут начинается:
Ты там в пространстве носишься,
А я громоотвод.
Приходит некто в шарфике,—
В два с четвертью назначено
…
Краснеешь, отдуваешься:
„У мужа рвут зуб мудрости,
Вернется только к полночи“,—
Но гость-то не дурак…
Статью по нумизматике
Прочтет мне с декламацией,
Потом про тетку в Персии
Рассказывать начнет…
А я с улыбкой светскою
Газеты прибалтийские,—
За целый год не вскрытые! —
Укладываю в стопочки
С проклятием в углу.
А мичман с мемуарами?
А дама с „юморесками“?
А старичок с сонетами?
Всем, милый друг, назначено…
Во вторник рвут зуб мудрости,—
А в среду что же рвать?
Бессонный телефон:
— Ах, передайте, милая…
— Ах, запишите, золото…
А то попарно сцепятся
И лают вперебой…»